Симбиоз науки и искусства
Родство и независимость друг от друга науки и искусства подчеркивались многими авторами. Л. Н. Толстой сказал: «Наука и искусство так же тесно связаны между собой, как легкие и сердце, так что если один орган извращен, то и другой не может правильно работать».
Не вдаваясь в подробности, можно сказать, что, несмотря на явное различие между наукой и искусством, преодоление достигнутой господствующей нормы — характерная черта, как искусства, так и науки. Родственность в единой познавательной сущности тех, «кому страсть познания сладка», побуждает их интегрировать свои усилия в поиске новых знаний.
Творческие контакты между театральным искусством и наукой о деятельности мозга, как писал академик П. В. Симонов, представляют собой своеобразную традицию отечественной культуры: есть нечто знаменательное в том, что рядом с работой «Рефлексы головного мозга» И. М. Сеченова мы находим план статьи А. Н. Островского «Об актерах по Сеченову». А теория высшей нервной деятельности и метод условных рефлексов И. П. Павлова соседствует в историческом времени с системой и «методом физических действий» К. С. Станиславского.
Как известно, теория Павлова о высшей нервной деятельности привлекла к себе пристальное внимание Станиславского. На репетициях, в беседах с актерами он начинает употреблять физиологические термины. До Павлова нам далеко. — говорил Станиславский, — но учение его к нашей актерской науке применимо.
В 1933 году при всероссийском театральном обществе организуется лаборатория по изучению творчества актера. В работе лаборатории соглашается принять участие И. П. Павлов и просит рукопись К. С. Станиславского для ознакомления. К сожалению, смерть Павлова оборвала контакты между двумя великими современниками — общение, которое сулило многое и для теории высшей нервной деятельности и для сценического искусства. Мимо достижений павловской школы не прошел и В. И. Мейерхольд.
В разное время интерес к проблемам, возникающим на рубежах психофизиологии и сценического искусства, проявляли физиологи Л. А. Орбели, П. К. Анохин, Ю. П. Фролов, психологи Л. С. Выготский, А. Р. Лурия, режиссеры В. О. Топорков, А. Д. Дикий, С. М. Эйзенштейн, Ю. А. Завадский, Г. А. Товстоногов, О. Н. Ефремов. Широко известен продуктивный союз физиолога П. В. Симонова и театрального деятеля П. М. Ершова, продолжавшийся более 40 лет. Совместная деятельность Симонова и Ершова была направлена на изучение взаимосвязи «алгебры» и «гармонии» — технологий и взлетов творческого вдохновения.
Как сказывается один из этих полюсов на функционирование другого? Каковы границы «рационального» и что лежит вне этих границ за пределами сознания — в «бессознательном»? Их ответы на эти вопросы явились новым словом как в науке о театре, так и в науке о человеке.
К большому сожалению, многие идеи наших великих предшественников остались нереализованными. Причины разные, но за каждой — невосполнимая потеря для российской культуры. Так, не получили своего логического завершения разработки Станиславского в области сверхсознания. Великий театральный реформатор стоял на пороге научного открытия, но под давлением существовавшей в то время государственной идеологии ему пришлось убрать из своих работ термин «сверхсознание», признанный властью как слишком идеалистический. Работы в этом направлении были свернуты и на долгие годы преданы забвению. Лишь спустя 40 лет они вновь заявили о себе, прозвучав во весь голос с высокой трибуны ученых: в 1978 году на международной научной конференции в Тбилиси академик П. В. Симонов представил научному сообществу доклад «Категория сознания, подсознания и сверхсознания в творческой системе К. С. Станиславского», там же в 1985 году он выступил с докладом «О двух разновидностях неосознаваемого под- и сверхсознания», в основу которого была положена концепция сверхсознания Станиславского. Таким образом, термин «сверхсознание», введенный Станиславским в сферу искусства, получил свое второе рождение и вошел в научный обиход.
О научных достижениях К. С. Станиславского высказался академик П. В. Симонов. В силу важности сообщения приводим слова ученого полностью. Принципиально уловив недопустимость объединения термином «подсознание» всего, что не осознается — от деятельности внутренних органов до творческих озарений великий и глубокий мыслитель К. С. Станиславский ощутил настоятельную нужду в каком-то другом понятии, которое обозначило бы только высшие и наиболее сложные механизмы творчества. Эту категорию неосознаваемых процессов — вне сферы сознания — он назвал «сверхсознанием». Он начал с мужественного отказа от попыток прямого волевого вмешательства в те стороны творческого процесса, которые протекают в сферах под- или сверхсознания и принципиально не подлежат какой-либо формализации.
Вместе с тем, понимая, что эти сферы являются, чуть ли, не самым главным в творчестве (и не только художественном!), он настаивал на существовании косвенных путей сознательного влияния на механизмы творчества.
Инструментом подобного влияния служит специфическая профессиональная психотехника артиста, призванная решать две задачи, подготовить почву для деятельности под- и сверхсознания, но не мешать им.
Признание объективной невозможности прямого волевого вмешательства в механизмы под- и сверхсознания, признание дополнительности осознаваемых и неосознаваемых форм деятельности мозга имеет для психологии не меньшее значение, чем принцип неопределенности и дополнительности для современной физики. Призыв Станиславского: «сознательно возбуждать в себе подсознательную природу для органичного сверхсознательного творчества», — утверждает объективную возможность косвенного влияния на механизмы творчества, возможность содействия этим механизмам (Симонов, 1994).
Этот факт подтверждает академик Н. Н. Бехтерева (2001). И, что самое важное в наших знаниях о сверхвозможностях мозга, как пишет ученый, они могут формироваться при специальном адекватном обучении. Подтверждает реальность влияния на механизмы творчества и известный ученый нейрофизиолог, доктор медицинских наук Н. Е. Свидерская: «Возможность разработки новых технологий, создающих и контролирующих состояние творческой интуиции и основанных на произвольном включении сверхсознания, подтверждает идею Станиславского о реальности сознательно возбуждать в себе бессознательные творческие процессы».
Таким образом, сфера сверхсознания, прежде имеющая метафизические, богословские, эзотерические представления, плотно вошла в науку и стала объектом ее глубокого изучения, о чем мечтал и к чему стремился великий мечтатель и глубокий мыслитель К. С. Станиславский.
Получив свое научное подтверждение, его идея о косвенном сознательном влиянии на высшие механизмы творчества требовала практической реализации — сообразной профессиональной психотехники, способной решить эту задачу.
