Впервые термин «сверхсознание» был введен великим театральным реформатором К. С. Станиславским в связи с идеей управления состоянием актера при сценическом творчестве.
Включение механизма сверхсознания представлялся как сознательный акт, а умение актерами «технически в совершенстве владеть своим сверхсознанием» — необходимый компонент творческого процесса в создании качественно новых, уникальных творений. Как сказал Ю. Олеша, «неудовлетворенность игрой артистов побудило Станиславского взяться за осуществление поразительного замысла: дать всем актерам возможность достигнуть уровня великих».
Известно, что термин «сверхсознание», Станиславский заимствовал из психологической части философской системы йогов, в которой находил много полезного для искусства артиста и его техники. Особый интерес вызывали у него догадки йогов о так называемой бессознательной, или сверхсознательной, деятельности ума, которая помогает ученому делать открытия, рождает у художника нужные и яркие образы. Эта подсказка йогов получила свое развитие в его теоретических трудах, и художественной практике. Однако в отличие от религиозно-философских воззрений восточных мудрецов Станиславский вкладывал в термин «сверхсознание» материалистическое содержание и связывал его с моментами творчества. Поэтому для него сверхсознание не есть нечто непознаваемое, потустороннее, мистическое, чем наделяли его йоги, а есть то, что присуще органической природе человека — психические явления, протекающие неосознанно. «К сожалению, — писал Станиславский, — эта наиболее важная при творчестве область бессознания часто забывается в нашем искусстве. Однако суть искусства и главный источник творчества скрыты глубоко в душе человека; там, в самом центре нашей духовной жизни, там, в непостижимой для нас области сверхсознания, где главный центр нашей природы, — наше сокровенное „я“, само вдохновение.
Там скрыт наиболее важный духовный материал».
Новаторские идеи Станиславского предвосхитили многое из того, что составляет существо взглядов современных ученых о тех сторонах творческого процесса, которые протекают вне сферы сознания и принципиально не поддаются какой-либо формализации. Его смелые решения ориентируют в лабиринте представлений о механизмах творчества и дают новые знания о закономерностях процесса технического новаторства и художественной изобретательности. «Самый страшный враг прогресса — предрассудок, — писал Станиславский, — он тормозит, он преграждает путь к развитию». Таким опасным предрассудком он считал ошибочное мнение о непознаваемости творческого процесса, которое, по его утверждению, служит теоретическим оправданием лености мысли художника, косности и дилетантизма в тонкостях созидательного процесса. Станиславский постоянно подчеркивал, что, пренебрежительное отношение к научной теории и технике творчества актера и режиссера приводят к тормозу эволюционного развития сферы театра. Со слов его учеников, он высмеивал тех «ученых», которые говорят красивые, но непонятные слова о сверхсознании, вдохновении, творческом экстазе и уходят в таинственные дебри мистики. Творчество, утверждал Станиславский, должно строиться на законах психофизиологии.
Несмотря на незавершенность исследований Станиславского в области сверхсознательного, они являются важнейшим документом для понимания духовного материала человека-творца, который «нельзя ни определить словами, ни увидеть, ни услышать, ни осознать». Принципиально новым в этих работах явился выведенный им закон неразрывной связи осознаваемого и неосознаваемого психического в созидательном процессе.
Исключительное значение имеет указанный им путь достижения высот творческого вдохновения. «Все те, — писал Станиславский, — кто подходят непосредственно прямым путем к сверхсознанию и пытаются актерской грубой техникой скопировать те формы выявления, которые доступны лишь сверхсознательной интуиции, попадают в обратную крайность, то есть вместо вершин вдохновения в низы ремесла. И у него есть свое ремесленное „вдохновение“. Но его не следует смешивать с сверхсознанием».
И. Ф. Аненский назвал это «просветленностью». Р. М. Рильке — «чудо искусства». П. М. Ершов уточняет: «Такого рода „чудеса искусства“ служат главным доказательством существования сверхсознания и творческой логики. Ведь само выражение „сверхсознание“ предложил К. С. Станиславский, исходя из своей художественной практики».
В дальнейшем представления о сверхсознании развивались разными авторами. Однако их мнения настолько не согласуются друг с другом, что теряется всякий смысл. Так, одни наделяют сверхсознание высоким, божественным началом, другие — дьявольской разрушительной силой.
Для одних сверхсознание — миф, фикция, лженаука, для других — представитель плазменных процессов, биокомпьютер и т. п. Словом, сплошные противоречия и «таинственные дебри мистики». Сегодня наука располагает некоторыми фактами, способными разрешить эти противоречия и внести ясность в понимание высших механизмов творчества, названных К. С. Станиславским «сверхсознанием». Мы не ставим здесь целью провести тщательный литературный анализ по данной проблеме, приведем лишь несколько фактов из научных источников.
Скрыть подробности
